Галина Ширковец
Вечное лето
стихи
г. Новосибирск
1. На перепутье
ветров и дорог
* * *
Каждый день нам дарит новый шанс
И завязку нового сюжета.
Если обветшал ваш дилижанс –
Может быть, поможет вам ракета?
Витамины пейте по утрам,
Находите время для спортзала.
Время все расставит по местам,
Как бы вас сейчас не прижимало.
В этом мире тысяча дорог,
Миллионы связок и зацепок.
Если не достался вам пирог –
Делайте морковные котлеты!
Завтра будет новая игра.
Стену лбом не прошибить – но все же
Как-то все безоблачней с утра.
И себе ты кажешься моложе.
* * *
Россия, которую мы потеряли…
С. Говорухин
Нелепо тужить о потерянном рае.
Тем более, был ли он – точно не знаем.
Да если и был, то не в этих пространствах
Сугробов, да вьюг, да обшарпанных станций.
Здесь время так лихо по судьбам шагало,
Что кровь даже камни собой пропитала.
И Спас на крови никого не сберег
На вечном распутье ветров и дорог.
Лишь ворон кружил, будто ангел печали
Над свитком столетий, да бабы рыдали
Покорно кормильцев на смерть провожая.
А после вздыхали: мол, доля такая.
А после, смирившись, и пряли и пели
Под вой бесконечной февральской метели.
Меж хреном и редькой пути выбирая,
Здесь люди с рожденья шагали по краю.
Так нам ли вздыхать о потерянном рае?
Мы даже примет его толком не знаем.
* * *
Льется кровь с телеэкранов –
Бурно, как вода из крана.
А народ из года в год
Под нее и ест и пьет.
Кто – безропотно тупеет,
Кто – отчаянно звереет
И любой простой конфликт
Разрешить войной спешит.
Мама мылом мыла раму,
А сыночек «тюкнул» маму
Топором. За то, что та
На бутылку не дала.
Жизнь проста, как канарейка,
Жизнь дешевле, чем копейка.
И жирнее год от года
По стране толпа уродов.
* * *
Уткнувшись носами в компьютеры,
Сидит поколение «некст».
Маня лабиринтом запутанным,
Их тянет к себе интернет.
Создания нового мира
Азартны, практичны, ловки.
Им фильмы про ведьм и вампиров
Давно заменили стихи.
Они не «совки» и не «лохи».
Рожденным в обветренных днях
Новейшей безумной эпохи
Неведом привычный нам страх.
Трудней проникает им в уши
Словесного блуда туман.
Но что происходит в их душах–
Об этом неведомо нам…
.
Иосифу Бродскому. Вместо письма.
Я шлю вам привет из созвездия Альфа-Центавра!
В моих Палестинах сегодня колдует метель.
И воздух в них пахнет отнюдь не лимоном и лавром,
А вечной печалью, да скорбью больных деревень.
Прекрасный Иосиф, под небом, оставленным вами,
Все та же возня, и раздор, и сплошное вранье.
В столицах крутые ребята швыряют деньгами
Шальными, провинции сирые мыкают лихо свое.
Вас власть «стукачей» доставала здесь прежде, Иосиф,
Нас власть нуворишей в убожество гонит гурьбой.
А вечны на свете, наверное, лишь только осень,
Тоска тополей, да любимый и мною прибой.
В изящной гондоле не плыть нам по лунным каналам,
К ступеням собора Сан-Марка не звать голубей.
И встретив на улице Вас, я бы вряд ли узнала
Ваш профиль Ван-Гоговский в рыжем сиянье кудрей.
Но сквозь лабиринты пространства и сквозь временные барьеры
Ваш голос прошел, будто свет догоревшей звезды.
И вздрогнуть заставил усталые, сонные нервы,
И шорохом тихим наполнил ночные сады.
Ну, вот мы и свиделись: буднично, как бы – случайно.
Ни вилл, ни фонтанов, лишь льющийся шелест страниц.
Но стала вдруг общей какая то вечная тайна,
И стало светлей от мерцания дальних зарниц.
* * *
Последние романтики эпохи –
Беспомощные, жалкие, больные...
Доклевывая мизерные крохи,
Уходите вы в дали голубые.
В иных мирах под звуки ваших песен
Взойдет заря и заблестит звезда.
А наш приют для вас и нелюбим, и тесен,
И вряд ли вновь вернетесь вы сюда.
Во времена всеобщего бесстыдства,
Дешевых драм, повального вранья
Едва ли кто припомнит ваши лица,
И тихий свет убогого жилья.
Густой поток цветной рекламной мути
Легко смахнет следы усталых ног.
Лишь за гроши, быть может, кто-то скупит
Тепло и тайну драгоценных строк.
* * *
Люби, что имеешь. Другого не будет:
Пригорки, которые ветер голубит,
Их горькие травы, да скорбную долю
Разбитых дорог, да степное приволье,
В котором татарские стрелы свистели,
Которым отравлены мы с колыбели.
Люби, и терпи, и смирись с неизбежной
Запойной тоской декабрей этих снежных.
С жестокостью этих абсурдных законов,
С плебейством лакеев, приближенных к трону.
Иного не будет! Сквозь ливни и вьюгу
Здесь время упрямо кочует по кругу.
Хула – что хвала, а хвала – что проклятье.
Здесь женщины носят нелепые платья,
И мало смеются, и рано стареют...
В квартирах зимой батареи не греют.
И все же – смирись и награды не требуй
От этого серого низкого неба,
От ветра, что вехи бурьяна голубит!
Иного не будет, иного не будет...
* * *
Вместо хлебных магазинов –
Бар, бутик, да казино.
Вот такая, брат, картина!
Вот такое, друг, кино!
А как детки подрастут,
Дельце по сердцу найдут.
Сын – в бандиты, дочь – в служанки.
Повезет, так в содержанки.
И, как век тому назад,
Снова кто во что горазд:
Выйдет месяц из тумана,
Вынут ножик из карманов,
Станут резать, станут бить,
Да отнятое делить.
* * *
Несчастная страна.
Измученный народ.
За годом год подряд
Разборки держиморд.
Здесь вам не Фонтенбло,
Не Пляс де ля Конкокорд –
Здесь горькую с утра
Алкаш запойный пьет.
И матом кроет дочь
Свою родную мать...
Здесь нам рожать детей,
Любить и умирать.
* * *
В перьях пестрого гламура
По проспектам бродят дуры.
Дуры, дурочки, дурищи
Будто ветер в поле свищут.
Как клещи по рощам рыщут,
Мужиков богатых ищут.
Но богатых жирных дядек
Все равно на всех не хватит.
И тогда, вбив в джинсы попы,
Дуньки двигают в Европы.
Сторонись, честной народ,
К вам за счастьем «Раша» прет!
* * *
Глобализация – ассоциации,
Брокеры, биржи, картели и акции.
Связал континенты узлом самолет…
А в хате – при печке – Матрена живет.
В деревне Крутихе без печки беда,
Когда по зиме приползут холода.
Старуха не сетует. Знай кочегарит.
Дровишек наколет, картошки нажарит.
Потом в телевизор полночи глядит
И в толк не возьмет: про чего он дудит.
Какие-то лица, как маски, мелькают,
Кого-то венчают, в кого-то стреляют.
И каждый, как дятел, друг друга не слышит.
Старуха с досады рюмашку накатит,
Про молодость вспомнив, вздохнет и поплачет.
Доверит иконам печаль свою злую,
Лампадку поправит, да набоковую.
Проснется ли утром – так кто ж про то знает?
Но ветер в трубе все сильней завывает.
Рыдает под окнами ночь напролет,
Как будто проведал про все наперед.
* * *
Мы живем на задворках планеты,
Где раздор, да сплошное вранье.
Даже летом у нас, даже летом
Над листвою кружит воронье.
А когда заметут и закружат
Декабри, январи, феврали
Разум в дикой тоске занедужит
И пригнется душа до земли.
Щемящие звуки оркестров твоих духовых,
Моя забубенная, странная, строгая Родина
Плывут сквозь дымы и пожарища двух мировых
Побоищ, сквозь слезы и сны миллионов невинно угробленных.
«На сопках Манчжурии» кружит листву на ветру.
«Прощанье славянки» сердца заставляет сжиматься.
– «Любимая, может быть, завтра я тоже умру.
Рука на погоне, как чайка на влажном песке,
Толпа на перроне безумна, как яростный зверь многоногий.
Что тюрьмы, что церкви – теряется все вдалеке
На дьявольской этой, на проклятой Богом дороге...
* * *
Щедро сея фальшь и чушь
Сплетен, слухов и разброда
В неказистый быт народа,
СМИ бодрят, как добрый душ.
Ежедневно, беспрестанно
Пошлость прет с телеэкрана.
От того, что он несет –
Просто оторопь берет!
Год за годом, день за днем
Все «без комплексов» живем.
И процент дебилизации
Стал прямой угрозой нации.
* * *
Пустота. Сплетенье тел.
Треск рекламы. Новодел.
Износились наши ситцы,
Не к чему душе прибиться.
И на родине Толстого
Мат стал самым главным словом.
* * *
« Розовые» девочки,
«Голубые» мальчики,
В павильонах-зальчиках.
Счастье расфасовано
В пестрые пакетики.
Хочешь в рай тусовочный?
Покупай билетики!
Голова бедовая,
Распрямляй извилины,
Раз уж в жизнь попсовую
Как в помойку кинули.
* * *
В подводной лодке января
Плывем, как в белоснежном коконе.
Метель метет три дня подряд,
Кружит за окнами.
А в комнатах горят огни,
И батареи пышут жаром,
И звуки музыки слышны
По вечерам в подъезде старом.
Девчонки шубки теребят,
Выпархивая на свиданья,
И мам, как много лет назад,
Томит тревога ожиданья.
Живем! Плывем сквозь холода
На островки своих желаний.
И льется времени вода
На ледяные крыши зданий.
* * *
Пространство раскурочено на части.
Осатаневшей сутолокой дня
Снег утренний машинами растащен
К обочинам. Загадочность храня,
Два истукана за стеклом витринным
Являют взору моду «от кутюр».
На остановке, перегаром винным
Благоухая, двух заезжих дур
Обхаживает Дон-Жуан в дубленке.
Но белизна притихнувших дворов
Напоминает ломтик вафли ломкий
И погружает в паутину снов.
* * *
Очаровательный семит
В кафе за столиком сидит
С русоволосою невестой.
Она с него не сводит глаз,
Она за ним хоть на край света
Готова двинуться сейчас
Сквозь половодье красок лета.
Две разных крови, два крыла,
Два легких облачка беспечных
Любовь в единый мир сплела
Наперекор вражде извечной.
Храни их, жизнь, от бед и зла,
От пересудов, полных ядом.
За все заплачено, сполна –
Концлагерным смертельным смрадом.
* * *
На сирени распустились почки,
Пьяный шмель над крокусом кружит.
Новую волнующую строчку
В книгу жизни май вписать спешит.
Лазарем, восставшим из гробницы,
Снова он вошел в оживший сад
И на сто ладов запели птицы,
Рассыпая тысячи рулад.
Сад еще не прибран и растрепан,
Жимолость томится в полусне,
Но кружится над крылечком теплым
Бабочка и солнце на стене
Пишет свои вечные этюды,
Обо всем на свете позабыв.
С новой жизнью, с новым счастьем, люди!
Новый день нам дарит свой мотив.
* * *
«Безнадега»,
«Безнадега»
Стынет
молча
у порогов.
Ожиданием
конца
Жалит
вялые
сердца.
С тем,
кто пил
ее водицу
Ледяную –
не водиться,
Не встречаться бы
ни разу,
Потому, что
как проказа
Льнет она,
лишая силы,
Отравляя
словом
«Было».
Перечеркивая
«Будет»
Липкой вязью
серых будней.
* * *
На бегу, на бегу, на бегу
Дышим, плачем, касаемся губ
Замечательных наших любимых.
Время мчится стремительно мимо,
Разрывая сплетения рук.
Невзирая на статус и чин,
В лучшем случае даст лишь отсрочку
Перед жирной безжалостной точкой
Наших судеб земных властелин.
На беду, на беду, на беду
Больше тратим, чем приобретаем
И себя незаметно теряем,
Отражаясь в мерцанье витрин.
* * *
Под звук армстронговой трубы,
Под переливы венских вальсов
Год новый в комнату вошел,
Коснувшись нежно наших пальцев.
И светлый ангел пролетел,
Скрываясь в гуще пышной хвои.
Пусть сохранит он все живое
Для новых дум, для новых дел!
* * *
Сейчас и здесь — отличная погода:
Мороз и солнце. И начало дня.
Мобильники трещат в авто, и подан
Горячий кофе для крутых ребят,
Возглавивших концерны и конторы.
Новосибирск, как молодой атлет,
Готов легко свернуть любые горы,
К любой задачке подыскать ответ.
Вдоль казино, между землей и небом
Течет рекой поток цветных машин.
Хоть здесь у нас пока что не Лас-Вегас,
Но с каждым годом ярче блеск витрин.
2. Под знаком близнецов
* * *
Рожденная под знаком близнецов,
Всю жизнь мечусь между землей и небом,
Переплавляя мерно быль и небыль
В тягучий мед созвучий и стихов.
Какая бы тревога не томила,
Куда бы вдаль дорога не вела,
А все одно: неведомая сила
Зачем-то мне задание дала
Запоминать названия растений,
Разливы радуг одевать в слова,
Припоминать забытые поверья,
И чьи-то речи, слышные едва.
Не вижу в том ни умысла, ни прока,
Но все ж не в силах выйти из игры.
И, будто щепка на волне потока,
Плыву сквозь жизнь в туманные миры.
* * *
Устала от себя самой,
Саму себя не понимаю.
То прямо к небесам взлетаю,
То – слету – в омут с головой.
Но, милостной рукой судьбы
От власти черных сил хранима,
Выныриваю из стремнины
Для продолжения борьбы.
* * *
Мне нравится думать об утренней свежести снега,
О свечках каштанов, цветущих в Булонском лесу.
Звезду осторожно срываю с промерзшего неба,
И будто подснежник в озябших ладонях несу.
Вплетая свой голос в симфонию шумного полдня,
С гармонией мира сливаюсь негромкой строкой.
И пусть ее мало услышит кто, мало кто вспомнит,
Но я без нее перестану сама быть собой.
* * *
В окруженье привычных вещей
Вдруг становится тесно и душно
Будто рыбе, попавшей на сушу
Из прозрачной прохлады морей.
Шелуха износившихся фраз,
Паутина банальных привычек…
Дни сгорают со скоростью спичек,
И реальность встает без прикрас.
Ночь, как ворон, глядит из окна,
Неприкаянно тянется время…
Наблюдаю за собственной тенью:
Кто я, где я, в чем сбыться должна?
* * *
Мост между небом и землей,
Обыденной простой работой
Я наполняю жизни соты
И радостью и красотой.
Пока за дальние леса
Еще не спряталось светило,
Храню в душе любовь и силу,
С землей сплетая небеса.
* * *
Удержать, удержать, удержать
Боль бессонниц, любви благодать…
Сохранить, сохранить, сохранить
В недрах памяти каждую нить,
Каждый солнечный миг бытия,
Что так царственно дарит земля.
Чашу сердца наполнить добром,
Светом утра, дождей серебром,
Золотым виражом стрекозы,
Предрассветным ознобом лозы.
Чтоб потом этот дар передать
Тем, кому после нас здесь шагать,
Тем, кому здесь влюбляться опять
И про нас хоть на миг вспоминать.
* * *
«Надо, чтоб было с кем не стесняться...»
Б. Слуцкий
Надо чтоб было к кому
прижаться,
С кем попечалиться –
и посмеяться,
Переругнуться
и помириться.
Надо
чтоб кто-то
пришел в больницу!
С кем на диване одном
ютиться,
И бутербродом одним
делиться.
Надо чтоб было
куда вернуться,
Чтобы в плечо
просто так
уткнуться.
И – позабыть
обо всем на свете.
Надо
чтоб в доме
смеялись дети!
* * *
Оплакав молодость, простимся с ней светло!
Перевернув еще одну страницу,
Попробуем узнать: что приключится
В той местности, куда нас занесло
На этот раз течением пространства.
Просты и строги правила игры.
Судьба ни в чем не терпит постоянства
И нас ведет маршрутом новых странствий,
Бросая нам под ноги то дары,
То горький лед потерь и поражений.
То утешая нас, а то шутя,
Она ни в чем не терпит возражений,
Как взбалмошное малое дитя.
И, сетуя на странную беспечность,
Мы будто в воду плавно входим в вечность.
* * *
По сонным комнатам гуляют сквозняки.
И занавески пузырятся пенно.
День катится неспешно, постепенно,
Как по степи крестьянские быки
Под тяжестью ярма и вечной клади.
Забор, крыльцо... Как будто на параде
Строй лилий замер. Девочки лицо
Покрыто золотисто-нежным светом.
Она наедине сегодня с летом
И для нее все пестрые букеты
Осыпаны оранжевой пыльцой.
Над всем вокруг покой и безмятежность.
Тягучий мед полуденной жары
В душе рождает призрачную нежность
Наивную, как детские шары.
* * *
Любила ли лукавая Далила
Богатыря Самсона иль дурила –
Неведомо. Но супермен Самсон
Настолько был красоткой охмурен,
Что позабыл при ней про все на свете
И дал врагам себя опутать сетью.
А после был врагами ослеплен.
Сюжет не нов. В любой из сотен стран
Всегда найдется не один баран,
Который для забавы подлой бабы
Готов терпеть все шишки и ухабы.
И завсегда найдется идиот,
Что подвигом безумство назовет.
Достаточно перелистать страницы
Истории, чтоб в этом убедиться.
* * *
Октябрь, как ворон, волочит крыло
Устало, и за окнами темно.
По «ящику» бормочут невпопад
Про пенсии, про близкий снегопад…
Что нам с того? Чтоб не скучать вдвоем,
Платона с Плавтом в гости позовем
И под бокал домашнего винца
Неспешным словом оживим сердца.
Один из них, из тех, что грекам грек,
Расскажет про минувший древний век,
Про все его ошибки и свершенья,
Пойдет потом по свету кочевать,
С чем даже нам, увы, не совладать.
Другой – насмешник, уроженец Рима,
Покажет весь имперский двор без грима,
Опишет метко все его пороки….
Должно быть, не усвоили уроки
Все те, кто нами нынче резво правит.
А впрочем, человеческая память
Едва ль длинней ослиного хвоста
И всякий пишет с чистого листа.
* * *
Меняется лишь форма юбок,
Вид каблуков, да цвет волос.
А человек все так же любит,
Грустит, в раздумье чешет нос...
И длинноногое созданье,
Слепя сиянием колен,
Спешит к кому-то на свиданье,
Как к Пушкину спешила Керн.
И поцелуй плывет сквозь время,
Как облачко, роняя тень
На лица новых поколений
И – дольше века длится день.
* * *
Джаз, обжигающий как спирт.
Соленый, как морская пена.
Он заливает зал и сцену,
И чайкой над водой кружит.
Под звуки царственной трубы,
Под выкрутасы саксофона
Зал замирает изумленно,
Как перед шествием судьбы.
А пианист швыряет «ми»,
И «ре» и «до» сидящим в зале,
Как брызги солнца, что сверкали
Июльским полднем над людьми.
* * *
Пока пишу – дышу.
Пока дышу – пишу.
И большей благодати
У Бога не прошу.
* * *
Наслоение времен,
Наслоение имен...
Голоса, обрывки строчек,
Тени прошлых заморочек.
А под слоем оболочек
Бьется крохотный комочек.
Прошлым жалобно шурша,
Рвется
На простор
Душа.
Глупая, сама не знает,
Что ей ночью спать мешает.
Бьется, как больная птица —
Где мечтает очутиться?
* * *
Чего бы ни делал ты, кем бы ты не был,
Все измеряется близостью к небу.
㛾За эфемерностью этой субстанции
Точка отсчета, и — главная станция.
Конечный, неведомый пункт назначения
В котором уже не имеют значения
Ни позы, ни фразы, ни пена намерений...
То место, где всем по делам нам отмерено.
* * *
Сегодня мне как в юности легко
И беззаботно. Сонный лепет кленов
Плывет в окно, струится над балконом
И дым тревог уносит далеко.
В конечном счете, что произошло?
В моем календаре еще не вечер,
И огорчаться, в общем-то, мне нечем
С собой в ладу и на душе светло.
* * *
Древний город Мачу-Пикчу
Дремлет в мареве тумана.
Корабли из порта вышли
И плывут в другие страны.
Не печалься, мир прекрасен,
Как картинка из журнала.
Все опять начнем сначала
И для всех устроим праздник.
Я тропической лианой
Обовью твое жилище
И столы уставлю пищей
Экзотической и пряной.
За столы гостей усадим —
Место каждому найдется.
Все устроим, все уладим,
Все, мой милый утрясется...
У вокзала минус тридцать,
Улицы в снегу увяли.
Белый иней на ресницах,
Будто ленточки вуали.
Тут скорее бы до дому,
А не то, что плыть куда-то,
Где совсем иные нормы,
Где совсем другие даты...
Это факт. И все же, все же —
Сквозь мороз, шершавость кожи,
Сквозь обиды и обманы
Древний город Мачу-Пикчу
Выплывает из тумана.
* * *
Было бы написано,
Кем-нибудь прочтется.
Было бы помыслено,
Где-нибудь зачтется.
Шестеренки сцепятся.
Быть судьбе оправданной,
Если жизнь в ней светится.
* * *
Предчувствие нового слова
Как перед грозою томило.
Все было не так и не мило,
Все делалось вкось, бестолково.
Сама от себя уставая,
Шаталась, бесцельно зевая
На пестрые пятна рекламы.
Глядела в оконные рамы.
Тасуя тревогу и страх,
Всю осень жила на сносях.
А то, что явилось итогом –
Об этом судить только Богу...
* * *
В Сибири в декабре плюс два.
Нахальнейший римейк апреля.
У люков теплотрасс растет трава
И голуби гулят под звон капели.
Как воспринять сей странный катаклизм,
Когда уже спецы из гидромета,
Оставив свой привычный оптимизм,
С опаскою взирают на планету?
Век двадцать первый – с худом иль с добром
Ты к нам сюда, на белый свет явился?
Так уязвим наш многогрешный дом,
Что даже тени собственной боимся….
* * *
Туман плывет над влажной тишиной
Притихнувшего дачного поселка.
В тумане тонет пестрых улиц строй,
Шум поезда и сонный плач ребенка.
Мир, потерявший форму и объем,
Похож на серебристо-белый кокон.
И мы с тобой спасенья ищем в нем
От бурь и бед, и от авральных сроков.
Здесь даже время прекратило бег —
На всех часах весь вечер десять тридцать.
Который день сейчас, который век?
Что высмотреть в тумане мы стремимся?
На выставке картин Сальвадора Дали
Пытая суть гармонии вселенной,
Художник мир, как шар, дробил на части.
Месил и мял, и вновь соединял
Фрагменты в обновленной ипостаси.
И время, как расплавленный металл,
По каплям на сухой песок стекало
И полдень новым смыслом набухал
И небо новой музыкой звучало.
Вдали мерцал пылающий жираф,
Прорвавшийся сквозь сети сновидений.
А женщины хранили, как в шкафах,
В себе сто тайн и заумь наваждений.
Пророк, безумец, гений иль злодей?
Он мир метафор нежил и лелеял
И, мастерством пленяя мир людей,
Дурачить их причудливо умел он.
Но, принимая правила игры,
Ему охотно многое прощали
И параллельно множились миры,
Где как цветы химеры расцветали.
* * *
Гаммой бело-голубой
Город лег на холст ночной.
Город запертых дверей,
Опустевших площадей,
Город, погруженный в снег,
Как в густой пушистый мех.
Город пьяненьких поэтов,
Город, грезящий о лете
И летящий в никуда
Сквозь огни и провода
3. Розовый свет
* * *
По комнатам плывет уютный запах кофе,
Апрельский влажный свет струится по стеклу,
И девочка - весна в пушистой пестрой кофте,
Как школьница, спешит к накрытому столу.
Кокетка, егоза, семь пятниц на неделе –
То дождь пошлет с утра, то снег под ноги стелет,
То звонкий золотой протянет нам в горсти.
Ах, нам бы стать умней и все ее капризы
Сквозь пальцы наблюдать, умеренность храня.
Но, смыслу вопреки, все ж принимаем вызов
И снова миражи нас к странствиям манят.
Смеясь, задрав штаны, бежать за комсомолом
Сегодня никому и в мыслях не придет,
Но так светло в лесах, так плещет неба полог,
Что кругом голова и помыслы вразлет.
* * *
Лежать и слушать, как растет трава,
Как товарняк шумит за ближним лесом…
Смотреть на жизнь светло, как смотрят пьесу
В которой вечны жесты и слова.
И сил найти, всем страхам вопреки,
Своей рукой судьбу переиначить,
И новые свидания назначить,
Коль старые продолжить не с руки.
Трава поможет боль забыть и страх,
Шум поезда заглушит все обиды.
И царственно, не подавая вида,
Пройти сквозь быт, и скрыться в облаках!
* * *
Желтое – на черном.
Терпкий запах листьев.
Пеленой узорной
Парк Центральный выстлан.
Вышит златошвейкой
Шарф ручной работы
И на землю кем-то
Брошен беззаботно.
На такую роскошь
Наступать обидно.
Всюду осень вроссыпь –
И земли не видно!
* * *
Осенние листья пружинят слегка,
Осенние мысли плывут, как река.
Плывут и выносят на мокрый песок
И лица и даты, и кружево строк.
Спокойны, прозрачны, тихи как вода –
Осенние мысли плывут в никуда.
Сквозь время, сквозь бремя досад и тревог.
А солнце, как мама, целует в висок.
* * *
Еще одной подвеской
На ожерелье лет
Лег этот нежно-детский
И невесомый снег.
Как будто – утешая,
Как будто – невзначай
Скользнул по лбу трамвая
И мне шепнул: «Встречай»!
Он был пушист и мягок,
Был белизны белей.
А я скользила рядом
Сквозь вереницу дней.
* * *
Перечеркнув минувшего страницы,
Зима начнет все с чистого листа.
И станет явь прозрачна и чиста.
Ее приход мы примем, словно праздник,
Забыв за лето своенравный нрав
Красавицы. Ее затеям разным
Порадуемся, чувствам волю дав.
Но – ненадолго. Заметут метели,
Декабрь морозом воздух обожжет
И мы, брюзжа, опять забьемся в щели
Своих квартир… Вот так и жизнь пройдет!
* * *
Зима уже на переломе.
И кто бы что ни говорил,
Но стало больше света в доме,
По-настоящему, отринув
Блеск маскарадной мишуры.
И елками полны дворы
Подсохшими. А снег стал синим
И розовым. В разгаре дня
Подтаивает под березами,
Синицы веселей звенят.
Пере-тер-пе-ли! Перепраздновав
Два новых года, Рождество,
Опять заботами повязаны,
И дальше катит колесо.
Поскрипывая на ухабах,
Потряхивая седоков,
Телега жизни сильных, слабых,
Юнцов, красоток, стариков
Везет к неведомым порогам
За годом год, из века в век.
И не кончается дорога,
Покуда смертен человек.
* * *
Август лег водоразделом
Между осенью и летом,
Пышностью своих букетов
Оттенив печаль умело.
Пьем из полного колодца
Родниковую водицу,
Но другими стали лица
Под янтарным светом солнца.
Яблочно-медовым спасом
Золотят иконостасы,
Но предчувствие потери
Бродит призраком у двери.
* * *
За окнами старой дачи
Октябрь сиротливо плачет.
Поблекшие георгины
Под северным ветром стынут.
Сегодня здесь нет местечка
Милей, чем диван за печкой,
Припомнятся вдруг нечаянно
Встречи и расставания,
Станции без названия,
И голоса любимых,
Плывущие струйкой дыма.
* * *
Снег скользит, как занавески,
Как мираж старинной фрески,
Как мотивчик песни детской,
Слышанный во сне случайно…
Снег – как царственная тайна.
Он отважен и беспечен,
Он окутывает плечи,
И ведет сквозь тьму и вечер
Будущей весне навстречу
Сквозь сомнения и муки,
Боли, радости, разлуки,
Сквозь сплетенья расстояний,
Всплески странных состояний.
Сквозь излом промерзших теней,
Перебранку пестрых мнений.
Он ведет, не зная броду,
Нас сквозь мрак в живую воду.
* * *
Майский сад, от праны пьяный,
Как волной накрыт туманом —
Серебристой легкой дымкой,
Нежной девичьей косынкой,
Кинутой рукой небрежной
На кипенье белоснежных
Яблонь, шелковистых вишен...
Сад во сне спокойно дышит
И готовится с рассветом
Зашуметь под вешним ветром.
Этот сад для нас с тобою
Стал отрадой, стал судьбою.
И под сенью колких веток
Мы легко вступаем в лето.
* * *
Сто оттенков зеленого цвета
Дарит нам наше краткое лето.
Сто глотков бесконечного счастья
Перед новой волною ненастья.
Перед новой угрозой морозов
Так пленительна пламенность розы!
Так стремительна поступь рассветов
Ослепительно летнего цвета.
Насмотреться на мир, надышаться,
Веткой вишни в саду разметаться.
Запастись, как водой – про запас –
Красотой, что спасала не раз.
* * *
Нежно пахнет душистый табак
И ажурно белеют ромашки.
Вспышки молний, пронзающих мрак,
Словно искры трещат на рубашке.
И вот-вот забредет наугад
К нам сюда восхитительный ливень
Для того чтоб притихнувший сад
Лавой летней воды осчастливить.
А наутро по влажным цветам
Брызнет солнце оранжевым соком
И душа воспарит к небесам,
Вспоминая о чем-то далеком.
* * *
Тянулся заунывный март
С его немым многоголосьем
Расползшихся сугробов, хат,
Корявых почерневших сосен.
Земля готовилась к весне,
Как повитуха к новым родам.
И солнце плавила в стекле,
И оголяла огороды.
Неторопливо, день за днем
Справляла грязную работу.
Преображая двор и дом,
Со лба стирала капли пота.
Чтобы потом, на майских днях,
На скверы и опушки леса,
Купаясь в солнце и цветах,
На бал явиться, как принцесса.
* * *
Перекатывает камешки река.
В небе, в неге, распластались облака.
Запах меда, молока, сухого сена...
Играют Шопена.
* * *
То ли от неба, то ли от снега
Льется прозрачный розовый свет.
Город наполнен небылью, негой,
И не считает канувших лет.
Полночь змеится вкрадчивой кошкой,
Но время сейчас не имеет значенья.
Видишь вон тот силуэт за окошком –
Это ожившее стихотворение…
То ли от неба, то ли от снега
Льется прозрачный розовый свет.
Город наполнен небылью, негой,
Каждому в детство куплен билет.
* * *
Это кружит в тишине
снег.
Это льется над землей
свет.
Это к девочке спешит
сон.
Это
в ночь
колоколов
звон.
Это катится звезда
с крыш.
Эта сказка –
для тебя
лишь.
* * *
Из разлива луж, из грязи,
Из нагих деревьев черных
Возникает форма жизни
Под названием «весна».
Возникает форма счастья
Трепетного, как колибри.
Возникает форма счастья
Под названием «любовь».
Расправляя мятый полог
Полу стаявшего снега,
Солнце обживает небо
И простой стекла осколок
Светится алмазной гранью.
* * *
В беспечные граффити улиц,
Как в омут, весна окунулась.
И с буйным беспутством задиры
Врывается в наши квартиры.
Шальная, цветная, беспутная,
Она нам все замыслы путает
И гонит с уютных диванов
На поиски синих туманов.
То громом апрельским грохочет,
То новые встречи пророчит,
То солнечным бликом сверкает
На радужных стеклах трамвая.
4. Сугубо женское
* * *
Два прозрачных крыла за спиной,
А в руках – по хозяйственной сумке.
Рада б в рай, да с поклажей такой
Вряд ли двинешься дальше проулка.
Ну, так что же? Грусти не грусти,
Но другого маршрута не будет.
Все равно нужно дальше идти,
Продираясь сквозь заросли будней.
Печь затопим, воды принесем
Из колонки обшарпанно-старой
И заварку по кружкам плеснем
Под напевные звуки гитары.
Дачный домик прохладой пахнет,
Все печали и боли излечит.
А июльский сиреневый вечер
Звездный ливень на плечи прольет.
Сугубо женское
Со временем играем в прятки,
Кокетливо взбиваем прядки
И прячем тщательно морщины
Под слой изысканного грима.
Пусть результат давно известен,
Но сам процесс столь интересен,
Что мы, в унынье не впадая,
Азартно до конца играем.
То интригуем, то блефуем,
То у плиты весь день колдуем
И времени бросаем вызов,
Довольствуясь нехитрым призом:
Еще одним лучом рассвета,
Еще одной крупинкой лета,
Еще одним глотком дыханья
Перед минутой расставанья.
Еще одна попытка самоутешения
А еще где-то есть Монголия,
Гондурас и пустыня Гоби.
И там тоже рождаются люди,
Строят дом, на работу ходят.
Кто-то пьет от тоски вселенской,
Кто-то варит на печке кашу...
А роскошных нарядов женских
Вербы цвет и милей и краше.
Так-то ангел мой, свет-сестрица.
Вон какую избыли зиму!
А сегодня звенят синицы
И заманчивей и призывней.
Голубь в луже полощет крылья,
С крыш сосульки сбивают ЖЭКи,
Сладко пахнет клубничным мылом
От прозрачных витрин аптеки.
Тесно в рамках такого графика?
Жаль: безрадостно жизнь проходит?
Ну, тогда поезжай в Монголию,
* * *
Сегодня мак расцвел в саду
И все привычные заботы
Неважными вдруг стали. Кто-то
Как будто молодость вернул.
Весь день душе хотелось петь
И, говоря высоким слогом,
Пушинкой над землей лететь,
Не ведая иной дороги.
Весь день мной правили дела:
Полола грядки, суп варила,
Но рядом красота жила
И щедро силы мне дарила.
* * *
Тафта и шелк, браслеты, зеркала,
Фигурки Будды, пряный дым сандала…
Зашла в подвальчик – будто в сон попала.
В старинный сон, где Индия жила.
Взирая на цветную мишуру,
Пригодную скорей для карнавала,
Я девочку в себе расколдовала
И с упоеньем кинулась в игру.
Там, за углом, гудел поток машин,
Октябрь уныло брел по мутным лужам,
А здесь, в краю оранжевых жемчужин,
Глядел восток из крохотных витрин.
Окутывая пряным ароматом,
Овеивая тайной древних строк,
Как маг переплавлял все имена и даты
Все сущее назвав единым словом: Бог!
* * *
Улетают девочки за море
От Российских грустных берегов.
Убегают от обид и горя,
От своих убогих женихов,
Тянущих с утра дрянное пиво,
Купленное в заводях ларьков.
Исчезают из просторов стылых
Девочки, как светлая любовь.
Лучше ли им будет, иль не очень?
Кто и что здесь нынче разберет?
Паучок е-мейла дни и ночи
Нити обольщения плетет.
* * *
Отпущу былое без печали,
Будто птицу выпущу с руки.
Столько лет его мы провожаем,
Но вдали все те же огоньки
Вспыхивают, путь нам освещая,
Намечают новые пути.
И душа, как прежде молодая,
Пестрокрылой бабочкой летит
На костры надежд и обольщений,
Обжигая крылья над огнем.
Колдовством черемухи весенней
И зимою полнится мой дом.
* * *
Позвольте мне, мой праздничный, мой юный,
Гитары вашей тихо тронуть струны
Чтоб ощутить сквозь лед небытия
Как оживает молодость моя.
Нелепая, прекрасная, смешная,
Она в мой дом войдет, не понимая
Сегодняшних моих тревог - забот.
Войдет – и возвратит меня в тот год,
В тот город, где с весной вперегонки
Мы мчались вниз с откоса до реки.
Где голос ваш, мой неприкосновенный,
Преображал обшарпанные стены
Хрущовки. И рассудку вопреки
Врывались в город запахи тайги,
И голубые звали поезда
Куда-то вдаль. Неведомо куда…
А в общем-то, нам было все равно
Куда шагать. Тогда, давным-давно,
Когда судьба то мяла нас, то гнула...
Ах, молодость, она не обманула!
Она светила нам, что было силы,
Любви учила и себя дарила
Как женщина – раскованно и страстно.
И все на свете было не напрасно!
* * *
Мужчины, когда-то любимые мной,
Теряется след ваш за дальней горой.
Но в память хранит и тепло ваших глаз,
И пряную терпкость отточенных фраз...
Одни из вас были как боги прекрасны:
С беспечной улыбкой и кожей атласной,
Другие пленяли умом и отвагой,
Изяществом мысли и твердостью шага.
Как странно судьба нас друг с другом сводила...
Но существовала какая-то сила,
Менявшая запросто наши маршруты
И вы исчезали с пути почему-то.
А я то металась, то шла напролом
Туда, где таился мой будущий дом.
Туда, где в мерцании ночи застуженной
Меня дожидался единственный – суженый.
* * *
Оттого что ты не в духе,
Мир не стал ничуть не хуже.
И весна в проулках кружит,
И беседуют старухи
На скамейке возле дома.
Право, милый, нет резона
Рефлексировать без меры
И выращивать химеры
В глубине души бездонной.
Станем, милый, жить по солнцу.
Без особых притязаний.
И у старого колодца
Назначать часы свиданий.
Вот увидишь: все срастется,
Все еще у нас случится.
И обычная синица
Синей птицей обернется.
* * *
Будем жить, будем жить, будем жить:
Дом беречь и друг друга любить.
В пятьдесят, в шестьдесят — даже в сто
Зайчик солнечный прыгнет на стол,
И укажет тропинку к реке.
Несмотря на обилие зла,
Будем делать простые дела:
Печь на даче дровами топить,
Людям новые книги дарить.
И пока мы с тобою вдвоем,
Будет светом наполнен наш дом!
* * *
Любимый, как листья кружат...
И окна заклеены на зиму.
Один лишь твой любящий взгляд
Дает ощущение праздника.
Скажи мне, что я не права,
Что лето еще возвратится.
Пусть «бабье», но — дрогнут ресницы
И кругом пойдет голова
От запаха мяты и хмеля.
Хотя бы — всего на неделю,
Хотя бы — напомнить едва.
Но что там! Проси не проси,
Что нам суждено, то и сбудется.
Весь день нынче дождь моросит,
И лужи лохматит на улицах.
* * *
Пальцы, помня влажность листьев
Майской царственной сирени,
Тянутся к холсту и кисти
И на холст наносят тени,
Пятна, блики, отраженья,
Утреннюю свежесть сада,
Дачи шаткие ступени,
Серую, как мох, ограду.
Образы плывут, сливаясь
С волнами воспоминаний.
Полнится янтарным светом,
Пьет по капле влагу лета.
* * *
Много ль нам с тобою нужно?
Теплый дом, да скромный ужин,
Да в ненастье свет в окне,
Чтобы вел тебя ко мне.
Чтоб могли другим помочь,
Чтоб была счастливой дочь.
А еще – в саду сирень,
Жаркий день и снежный день...
Вот такие вот дела!
Нужно, чтобы жизнь была.
Ну, еще б хоть лет на тридцать –
Чтоб заполнить все страницы.
* * *
Ты посмотри, какой закат
Распластан над вечерним садом!
А мы с тобой как прежде рядом,
Как много лет тому назад.
Каких снегов не нанесло
За это время на дорогу!
Но света было столько много,
Что и сейчас еще светло.
Закат жар-птицевым крылом
Пылает над землей, над садом,
Но что с того – пока мы рядом,
Мы вместе в новый день войдем!
* * *
Такого напущу тумана,
Таких словес нагорожу…
И вдруг внезапно станет странно:
Неужто, вправду здесь живу?
Среди вот этих толстых теток,
Промозглых улиц, длинных зим,
Среди попсовых пестрых шмоток,
Что выплеснулись из витрин...
Увы и ах! Законы прозы
Просты, как знак ГИБДД:
Кому-то розы и мимозы,
И пальмы в Сочи и т. д.
Но вам, мадам, витать в астралах,
Строгать на кухне винегрет,
А вальсы танцевать в тех залах,
Которых в этой жизни нет!
* * *
В твоей оси координат
Все убедительно и строго:
Белы снега, черна дорога
И солнца алая пирога
Скользит с востока на закат.
А мне так – скучно! Мой восход
Плывет, как «Аппассионата»
И оживляет каждый атом,
И в новые миры ведет.
Там тысячи старинных книг
Ждут моего прикосновенья.
Там под окном журчит родник,
Петляющий среди растений:
脂 Среди надменно гордых роз,
Огромных белоснежных лилий
И стайки золотых стрекоз
Над ними зонтики раскрыли.
Зеваешь … как тебе понять
О чем поет мне летний вечер?
Чем пахнет серебристый ветер –
Нелепо, право, объяснять.
* * *
В какие, милый, паруса
Сегодня ветер века дует?
Каких погод он наколдует,
Кого взметнет под небеса?
Тревожно вглядываясь в даль,
Пытаемся постичь приметы
Грядущего. Метет февраль,
Швыряя снежные монеты.
Как ляжет – решкой иль орлом,
Обрадует, иль опечалит?
Сторожко вслушиваясь, дом
Листает, как страницы, память.
Опять хотим найти ответ
На наши вечные вопросы.
Но их как не было, так нет.
Лишь ветер треплет кроны сосен.
* * *
Завлекаю, зазываю,
Обереги вышиваю.
Ясным утром, темной ночью
Счастья-радости пророчу
Миру, городу и дому,
Всем друзьям, и всем знакомым.
В темном царстве зла и сплетен
Будет путь Ваш прям и светел!
Будут ясными сердца
Тех, с кем быть мне до конца!
* * *
Люблю осенние цветы
С прохладным привкусом печали.
Их яркие цветные шали
В садах цветут до темноты.
Горят пронзительным огнем
На дачах клумбы и куртины,
И женщины приносят в дом
Букеты пышных георгинов.
Их роскошь ослепляет зал.
Такое разноцветье красок
Наминает карнавал
С его мельканьем пестрых масок.
Так радуя, любя, шутя
Непостижимая природа
Готовит сцену для себя:
Сыграть трагедию ухода.
* * *
Без цели, без смысла бродя по планете,
В мой сад залетел удивительный ветер.
Он пахнул ванилью и нежной корицей,
Он шелковой змейкой скользил по ресницам,
Струился по листьям, по платью, по коже.
Как будто приплыв из предместий Эдема,
Он взмахом крыла задал новую тему.
И сад, озарившись таинственным светом,
Как парусник вплыл в бесконечное лето.
* * *
Создатель мой, хотя бы намекни
Что ждет нас там, на том конце тоннеля:
Апреля ли 汀иреневые трели,
Иль вечных зим холодные огни?
К чему нам снятся белые цветы
На тех лугах, которым нет названья,
Чьи голоса зовут нас на свиданья
Из влажных складок вешней темноты?
Идем к тебе, как дети на урок,
Тревожно и беспомощно надеясь
Что нас услышишь, что оттянешь срок
Экзамена, и все простить сумеешь.
* * *
Прохладная сладость последней малины
Пьянит, будто нежная влага ликера.
Кончается лето. Пора, моя радость,
Спускаться в долину и двигаться в город!
Уложим баулы, увяжем корзины,
Присядем на пару минут на крылечке
Притихшего дома. И клин журавлиный
Махнет нам крылом, вновь напомнив о вечном:
О странном сцепленье судеб и событий,
О неповторимости каждого мига,
Который, сгорая со скоростью нити,
Становится строчкой прочитанной книги.
Пора, моя радость, прекрасно прощанье!
В преддверии тихой поры снегопада
Пусть небо прольется немым обещаньем
Весеннего ливня над солнечным садом.
* * *
Наша осень будет золотой.
Разноцветной, как подол заката.
Доживем до свадьбы золотой,
Ну а там – как будет… Всем когда-то
Думалось, что сорок – это срок,
За которым лишь дожди со снегом,.
А дошли – и видим, что поток
Солнца так же щедро льется с неба.
Осень все расставит по местам.
Каждому воздастся полной мерой
По долгам его и по делам,
По неугасимым искрам веры.
* * *
Бессонница нудно плетет кружева
Из шорохов, скрипов, тревоги и грусти.
Обрывками мыслей полна голова,
А сердце в груди – то сожмет, то отпустит…
Еще одна осень стучится в окно.
Еще одна спелая кисть на рябине
Алеет меж листьев карминным пятном
И стойко под льдистыми звездами стынет.
Река всякой жизни течет на закат.
Пора бы понять, и принять, и смириться
С тем фактом, что годы, как листья летят,
Шуршат, как зачитанной книги страницы.
Но сердце, как будто не зная о том,
Мечтает о новых путях и дорогах.
И новых гостей ждет притихнувший дом,
Увенчанный лунным лучом у порога.
* * *
Не устаю судьбу благодарить
За каждый вздох и за глоток рассвета.
Пускай в туманах утонуло лето,
Но дом стоит, и есть кого любить.
Пусть по ночам бессонниц голоса
Ведут подсчет потерям и печалям.
С лучом рассвета снова оживаю
И снова в жизнь спешу, как в светлый сад.
5. Тень былых несовпадений
* * *
Полу-печаль, полу-влюбленность:
Неясный отблеск прошлых лет.
Какое-то введенье в повесть,
Которой и названья нет.
Живет себе, тихонько дышит,
Ночами память ворошит…
А вот поди, не дай ей пищи –
И сразу сердце защемит.
* * *
Багряной струей цинандали
Закат растекался по стеклам,
В тот вечер, когда мы гуляли
По улицам пыльно поблеклым.
Кончалось еще одно лето,
Стучали на стыках трамваи.
Мелодия песенки спетой
Стучала в висках, замирая.
Не зная вины или боли
Слова, будто жухлые листья,
Срывались и губы кололи
Полнейшим отсутствием смысла.
И было без слов все понятно.
Ненужностью встреча томила...
А нынче вот – вспомнить приятно
Тот вечер и все, что в нем было:
Закат, что струей цинандали
Стекал по темнеющим стеклам,
И кленов ажурные шали
Над серостью улиц поблеклых.
И даже громаду собора,
Дремавшего подле проспекта,
Вписал милосердный мой город
В то дивное, давнее лето.
* * *
На фоне розового неба
Застыли черные деревья.
Как знаки древних заклинаний,
Как призраки былых видений.
О чем безмолвно умоляют
Их руки, гибкие как плети?
О ком ночами вспоминают,
Свидания каких столетий?
Чьи неприкаянные души
И за какие прегрешенья
Наказаны, как волны – сушей
Безжалостным преображеньем?
* * *
Боль, трансформируясь в печаль,
Найдет в душе пустое место.
От смерти никуда не деться,
Но все же – как безмерно жаль
Того, кто раньше нас уходит
Туда, где тени предков бродят,
Где ветры волны Стикса гонят
В туманно-призрачную даль!
Вино разлук на языке
Горчит, как зернышки цикуты.
И болью полные минуты
Текут слезинкой по щеке.
* * *
В зеленых волнах памяти моей
Мысль о тебе, как рыбка золотая.
Скользит беспечно, в пестрых снах витает
И согревает вереницу дней.
Она не обещает мне чудес,
Не дарит исполнения желаний.
Нет у нее ни формы, ни названий,
Она – как солнце. Просто есть и есть.
А от тебя не нужно ничего:
Ни слов, ни жестов, процветай и здравствуй!
Храни, как можешь, свой очаг и кров
И над своими подданными властвуй.
Я не из их несчетного числа.
К тому же, слишком суетно у трона.
А тот, на ком напялена корона,
Порой несносен. Таковы дела!
Устрою лучше: сохраню во снах
Всех наших прошлых весен безмятежность.
Оставлю в них и красоту, и нежность,
И солнце, что алело как гранат
Над вербой, наклоненной над обрывом…
Как видишь, я сумела стать счастливой!
Хотя б иной оси координат.
* * *
Плачет март холодными слезами,
Провожая зиму в дальний путь.
Сколько весен встало между нами –
Не объехать их, не обогнуть!
Но какой-то тихий колокольчик
Все звенит на дальнем берегу.
Будто кто-то песню не закончил.
Слышу звук, да слов не разберу.
Что теперь печалиться об этом,
Мы не в силах выправить сюжет.
Куст, что так прекрасно цвел тем летом,
Вымерз так, что даже почек нет.
* * *
Я вылеплю куклу, забавно похожую на тебя –
С весенней улыбкой и грустным, как дождик, взглядом.
Я ей сочиню небывало роскошный наряд:
Кашне, макинтош и разлапистый зонтик рядом.
Правды жизни во всем этом близко не будет:
Ты не зонтик носил за плечом, а гитару.
Но мне нравится думать, что в городе старом
Нас когда-нибудь вместе увидят люди.
Бредущих вместе по майским лужам,
Огромным зонтом от других отгороженных,
Идущих, забавную чушь несущих,
Жующих одно на двоих мороженое.
* * *
Я могла бы тебя провожать по утрам на работу,
Вечерами на кухне привычно на стол накрывать.
Разозлившись, в сердцах, иногда обозвать идиотом
И ребеночка нашего ночью в кроватке качать.
Я могла бы...а впрочем – не станем лукавить.
Оглянувшись назад, ничего не хочу изменять!
Просто что-то нашло, просто тихая память
Подошла и зеленым лучом осветила кровать.
* * *
Ты пошто, моя зазноба,
Обещал любовь до гроба,
А теперь, как истукан,
Молча пялишься в экран?
Знамо дело: на экране
В неглижах гуляют Мани.
И Мадонна вертит задом –
Вентилятора не надо.
Ну и ладно. Шут с тобой!
Обойдемся, не впервой!
Я надену юбку в клетку,
Ярко-красную жилетку,
Шляпу с меткой «маде ин…»
И отправлюсь в магазин.
Прикуп谥ю себе джинсу,
Тушь – точь в точь как у Алсу.
Не боись, не пропаду,
Мигом спонсоров найду!
* * *
Отпускаю! Иди себе с миром,
Милый мальчик, куда тебе хочется.
Называю по имени отчеству
И к дверям твоей старой квартиры
Заметаю тропинку порошею.
Пусть хранится в ней только хорошее!
Для другой пусть откроется дверь,
Телефон зазвенит новым голосом...
Я же – пробую путь в невесомости
И ничуть не пугаюсь, поверь.
Так привольно скользить в вышине
Над ночными притихшими крышами
Там, где звездными прошвами вышиты
Отражения в каждом окне.
* * *
Когда ты в муках уходил
В неведомые миру дали,
Октябрь прозрачный свет струил
И листья в парках опадали.
Вокруг все было как всегда:
Толпа текла по тротуарам
И в лабиринтах «нет» и «да»
Влюбленные бродили пары.
Душа моя твою звала,
Как будто удержать хотела.
А вот прощальное «прости»
Сказать я так и не успела.
* * *
Проплывают названия станций
Будто титры немого кино.
На каких перекрестках пространства
Наши судьбы судьбой развело?
На каком недописанном слове
Оборвался нелепый роман?
Проецирует ночь на экран.
Память бродит, как ежик в тумане,
В пелене недосказанных фраз.
Согревает, печалит и ранит
И утешить пытается нас.
Из обрывков былых декораций
Снова шьет золотые шатры,
Уверяя, что рада стараться
Ради прошлой, минувшей игры.
Промелькнули названия станций,
Из того, где по воле пространства
Чьи-то жизни судьбой развело.
* * *
Начало нового романа
Таким казалось обещающим...
Из влажной пелены тумана
Совсем негромкая пока еще
Рождалась музыка певучая,
Рождались легкие касания.
Как будто кто-то фильм озвучивал
С каким-то праздничным названием.
Предположения и домыслы,
Подобно запаху пирожного,
Легко витали в невесомости
И обещали невозможное.
Казалось, стоит встать на цыпочки,
И до любви душа дотянется.
Что башмачок по ножке выточен,
Хрустальный, и не нужно маяться.
Но что-то вдруг внезапно сдвинулось
В какой-то точке мироздания.
Как будто ветер тронул жимолость,
Осыпав яго⨾ы касанием.
Звонки с ночными разговорами
И замело снегами вьюжными
Шелка, покрытые узорами.
* * *
Заморский гость, зачем Вас занесло
В наш хмурый город – и сырой и серый?
И что Вам в нем? Что было, то прошло.
Уже не больно, не тревожит нервы.
А девочка в цветном пуховике,
Что трогательно гладит вашу руку,
Она вот-вот исчезнет вдалеке,
Забудет все, перетерпев разлуку.
Останется лишь в памяти «компа»
Два-три цветных случайных фотоснимка…
Пожать плечом, сказав: «Судьба слепа»,
И спрятать грусть, как старую косынку.
* * *
Книга, комната, окно.
Флер французского кино...
Мумия увядшей розы –
Лучик солнца в луже прозы.
Эпизод не стал романом.
Грустно. И немного странно.
* * *
Июль колдовал и лукавил,
То солнцем, то ливнем дарил,
И некто по имени Рăуль
Порою утрами звонил.
Звенела струной на ветру.
Привычную правя работу,
Мы словно включались в игру.
В сцепленье привычных созвучий,
В беспечность «Привет!» и «Пока!»
Вдруг Прага вплеталась, как лучик,
Пробившийся сквозь облака.
И отблеск ее колоколен,
Ее мостовых и мостов
Витал над сибирским привольем,
Терялся в прохладе кустов.
Все было чуть-чуть нереально,
Чуть-чуть как в каком-то кино:
Немного тревожно, печально
Немного – и много чего,
О чем не расскажешь словами,
Что в сердце шумит, как прибой.
И вел, как пророк, за собой.
* * *
Солнце за море уйдет,
Ночь на землю упадет.
Звездочкой над вязью снов
Вспыхнет старая любовь.
Встанет, видная едва,
Спросит: как ты тут, жива?
Столько зим и столько лет
Помнишь ты меня, иль нет?
Легкая, взмахнет крылом,
Памятью напомнит дом,
Ляжет на разлив стекла
Льдинкой, что как луч светла.
* * *
Я войду в твой дом на рассвете
Солнцем, льющим свой свет сквозь листья.
Я лавиной зеленых веток
Биться в стекла начну, как птица.
Шелковистой ковыль-травою
Устелю тебе путь-дорожку.
Только б чтобы побыть с тобою,
Посмотреть на тебя немножко.
* * *
Ну, как там, в городе твоем,
Какое небо за окном?
О ком грустишь, о чем поешь,
Кого под вечер в гости ждешь
В пространство своего жилья,
Давнишняя любовь моя?
Как здорово, что ты была,
Что душу болью обожгла,
Но не сожгла ее дотла,
А силы новые дала
Чтоб двигаться навстречу дням,
Ветрам, и людям и делам.
Под пеплом прогоревших лет
Я сберегла тот ясный свет,
Который от любых невзгод
Мой мир надежно бережет.
* * *
Мой старый товарищ! В обычном конверте
Я шлю тебе утро, и грозы, и ветер,
Гуляющий утром по нашей Дубраве,
Ныряющий вечером в сонные травы.
Я шлю тебе лето зеленого цвета,
Поляны ромашек, бескрайность рассвета…
Мой дар бескорыстен: сиянье заката
Я шлю тебе с щедростью аристократа.
А вместо постскриптума шлю, дорогой мой,
Все то, что, наверное, было любовью.
А, может, быть, только любовью казалось,
Но в памяти всплесками солнца осталось.
Осталось, живет, и в декабрьскую стужу
Мерцает сквозь лед, будто горстка жемчужин.