Надежда Синиченко
Коврижки с маком
Зверь
Зверь крепко спал. Белый зверь на зеленой лужайке, под желтым солнцем, в волнах голубого воздуха. Не хватало красного.
Охотник подошел ближе, всадил ему вилы в бок, выстрелил из нагана, пнул сапогом в морду.
Зверь ухнул, завалился набок, треснул, разлетелся на куски.
Так он был глиняный?
Судьба Фрези
Фрези с волосами цвета фрез вышла утром в люди — на помойку. А куда ж еще, с такой-то родословной? Мать — алкоголичка, отец — наркоман. Где ее ждут — в ярком бушующем мире? Тут и волосы цвета фрез не помогут. На помойку, девочка, на помойку. Уж она-то принимает всех и всё. Такое это место.
Страшно только, что с каждым годом оно всё многолюднее.
Грустное
Она каждый год рожала. Родила троих.
Окружающие осуждали:
— Видали?.. Мечтает детьми мужа удержать при себе…
А она мечтала нарожать много ребятишек, выкормить, вырастить их здоровыми, поставить на ноги, дать всем образование, дождаться внуков…
Муж ушел раньше, чем всё это случилось.
Менталитет
Хочешь — я те рыбку золотую?
Хочешь — я те шапку-невидимку?..
Хочешь — я те сапоги-скороходы?!
Хочешь — я те гусли-самогуды?!!
Хочешь — я те ковер-самолет?!!!
Хочешь — я те скатерть-самобранку?!!!!
Дай мне рублишку на опохмелку…
Немного о чистоте
Красавица! Она прыгала, отливая такой изумрудной зеленью спины — глубокой и таинственной, какой не сыскать ни в одном Эрмитаже мира, не говоря уж о картинах разных там Пикассо. Природа! Потому что природа, братцы…
Может, у нее и нелегкая жизнь, но по внешнему виду этого не скажешь! А белизна атласной манишки! И это несмотря на вечное ковыряние в отбросах! Носок, может, и грязноват, а манишка — ни за что! Сияет в любую погоду. От нее и вокруг как-то чище и веселей. Красавица! Образец для многих.
В самом деле, где вы видели грязную унылую сороку?
Дик, похороненный дважды
Дик был черный, лохматый, низкорослый, а потому больших собак упрямо кусал за лапы — выше не доставал. Ему тоже перепадало — в основном за загривок.
Хозяйка выводила его семь раз в день — и он жил долго. Потом захворал и помер. Случилось это крутой зимой, лежали снега, и схоронить его было негде.
Хозяин отнес его к гаражам, зарыл в сугроб — до весны.
Плакали три ночи и три дня. На четвертый Дик поскреб в дверь квартиры. И стал жить опять.
Он прожил еще немало и умер, когда ему стукнуло семнадцать. На этот раз — весной, и его похоронили по всем правилам.
Знайте: один раз — не считается. Даже смерть.
Добытчик
На деревьях серо-бурые листья болтаются от сквозняка. Всё, что осталось от золотой осени. Прилетел воробей, уселся на ветку — сам такой же: серо-бурый, только живой. В клюве — большой кусок булки. От сородичей сбежал, замаскировался, а дальше-то что? Булку на ветку не положишь… Ни так ни сяк, а есть хочется… Думай, думай, милок. Да тут братва налетела! Расселись вокруг — ждут. Не до размышлений стало. Отклюнул, отхватил в отчаянии — сколько смог, остальное вниз полетело. И вся стая — фр-р-р — следом.
А он носок почистил-почистил о ветку, с досады, наверное, — и был таков.
Дурачок-дурачок… Нет бы подраться за свой-то кусок!.. И в кого уродился?..
Город!
Гигантские початки небоскребов
Взметнулись над головой города —
Весьма многообещающе.
Но мало, мало в них
Осеменённых золотых зёрен —
Темны их окна,
Как темны и недоступны бывают души людей,
Не осеменённых светом добра.
Наши недруги
Три недруга есть у нашего здоровья: лень, «нет сил» и «нет времени».
Сегодня, когда плохо себя чувствуем, говорим: «Эх, что ж это меня лень вчера одолела?! Размяться бы, погулять на свежем воздухе, зарядиться оптимизмом… но нет сил теперь… Ладно, завтра — обязательно!..»
А завтра уж нет времени.
Рыжий
Кот появился в лесу в начале сентября. Днем он лежал у моста через ручей — спал, свернувшись калачиком, на солнышке, на траве под кустом боярышника, и люди, проходя мимо на дачу, останавливались, глядели жалостно, говорили:
— Какой же это негодяй выбросил?! Бедный, что он зимой делать-то будет?...
А кот спал.
Вечером, в сумерках, поохотившись на лесных мышей, таких же рыжих, как он сам, кот выходил к тропе на вершине холма, садился под деревом, поставив белые лапки перед собой и обернув их длинным хвостом. Спокойно, с достоинством глядел он с высоты своего поста на ползущих по горе людей. Теперь уже люди не жалели кота.
— Сидишь? Ишь, отъелся… Посмотрим, что зимой запоешь…
Теперь люди жалели себя. Они тащили с дач сумки, рюкзаки, тачки с урожаем, ради которого гнули спины всё лето, по вечерам и в выходные, — хоть какое-то пропитание на ожидавшую их тяжелую жизнь впереди.
Кот раздражал их своей позой и неуниженностью. Он не клянчил еды и ласки, не терся о людские ноги… Он взирал с неуважением на согбенные фигуры — кто-то из этих людей бросил его в лесу… Возможно, он вообще выходил к вечерней тропе, чтобы выразить двуногим презрение и показать свое превосходство.
А люди злились, вспоминая под тяжестью сумок о трудностях, на которые облекло их правительство — сытое, отгородившееся роскошью, заборами и предоставившее народу возможность сдыхать с голоду уже подступающей зимой. Но люди, боясь и ненавидя правительство, унижались перед ним, клянчили подачки. А кот сидел, обняв белые лапки рыжим хвостом, молча, в сумерках, у тропы, со спокойным презрением глядя прямо перед собой — у него было еще меньше перспектив выжить в эту зиму, и, наверное, он это знал.
Два деда
Дед Никодим вышел во двор и задохнулся от счастья. Разгоралось утро, всходившее солнце омывало зеленя ближних полей. Пахло травой и парным молоком.
Какой Никодим?! Какой там Никодим?!
Дед Олег Игоревич встал с дивана, потянулся, с хрустом разминая суставы. Он был счастлив. Наши выиграли, 1:0.
.
Бывает…
Он всегда находил деньги под ногами — мелочь, но приятно. Даже когда люди перестали наклоняться за рублем, по причине инфляции, он не брезговал ни гривенником, ни пятачком…
Однажды он провожал любимую женщину домой. Женщина была нервная, ждущая, горячая. Почему он ее полюбил — такой степенный, уже лысеющий?.. Бывает…
И в эти минуты, стоя с нею у калитки, он как будто пьянел от ее жажды. Да это и каждому ясно — любовь!..
Он долго ковырял носком ботинка землю — и так и этак — потом наклонился и поднял копейку. Мелочь, но приятно…
А женщина на свиданье с ним больше не пришла.
Естество
В груди резанула дикая боль — и мир превратился в лужу крови.
Всё естественно. Когда-то вот так же он появился на свет: в луже крови и с дикой болью. Маминой болью.
Щенок
Трамвай остановился. Гляжу в окно.
Через дорогу широким шагом идут двое мужчин. А за ними щенок. Маленький — как желтый мячик.
Щенок отчаянно торопится… вот он почти у цели… почти догнал хозяина… Но вдруг не удержался и перелетел через голову… Очевидно, он завизжал — мужчины оглянулись, подождали. Щенок догнал и бросился им под ноги… Конечно, он ждал, что его возьмут на руки, потреплют мягкие уши… Но мужики пошли дальше. А он бежал, бежал, вертел головой, спотыкался, падал, опять бежал…
Люди, люди! Оглянитесь! Вас еще любят.
Искусство диалога
— Да! Да! Да!
— Нет! Нет! Нет!
— Нет, конечно, да…
География
Средняя Азия сидит на корточках.
Индия застыла в позе лотоса.
Россия горюет на завалинке.
Бытие
Это кто ж так подмел нашу хату?
Стало пусто теперь — сквозняк гуляет по дому.
О вечном
А как в Библии объясняется гравитация?
Звонок в дверь
— Кто бы это мог быть?
Хотя мог быть кто угодно.
Творчество
Комочки сна
То слипались в странные сюжеты,
То рассыпались
В прах.
Питомец
Ученый Дж. Дьюар сохранял мыльный пузырек в течение трех… лет. Общался с ним, разговаривал, изучал его и очень берег…
Вот и пойми, где кончается наука, а начинается сказка!
А может, это любовь?
Случай из биографии
Однажды, когда надеяться было уже не на что, грянул Восторг.
Потом мы узнали, что это был принят гимн страны в третьей редакции.
Причем — авторской.
Своя незнакомка
Женщина была стара, худа и не принесла ему радости. Но в самой его сердцевине поселился страх. Он и сам не знал, что это был за страх — от чего и перед чем. И уж никак он не мог связать его с той женщиной, случайно появившейся в его жизненном пространстве и незаметно (то ли отстраненная, то ли изгнанная — он даже не помнит причин ее исчезновения) растворившейся в тягучем движении дней и ночей, одинаково пасмурных и не запоминающихся.
Эх!
Эх! Довези меня до башни!
Эх! Позови меня на память!
Эх! Разлюли ты мою душу!
Эх! Раззуди ты мою волю!
Эх! Размотай мою качель!
Алфавит
А пошел-ка ты на хэ…
А пошел-ка ты на бэ…
А пошел-ка ты на пэ…
А пошел-ка ты на мэ…
А что я такого сказал?!
Лабиринт
Лабиринт тропинок среди ржавых сугробов…
Найдем ли выход?
И куда он нас приведет?
Окрест всё больше — тупики да западни…
Может, отсидеться да подождать?
Авось придет кто на помощь…
Да сумеем ли принять ее — мы, такие умные сами?
А коль и примем, смирив гордыню, так извратим всё и опять заплутаем…
Лабиринт тропинок в бесконечных снегах…
Сотворение
Женский мир — это… Нет, какой калейдоскоп?! Там — сплошная геометрия… А тут набросок, акварель… Всё плывет, растекается, сливается, двоится — и что из этого получится, сам художник толком не знает.
Вот и Господь, когда создавал женщину, явно увлекался не точными науками… Наверное, сидел где-то на бережку и писал акварельные пространства… И тут ему пришла идея…